Неточные совпадения
Но и
на этот раз
ответом было молчание или же такие крики, которые совсем не исчерпывали
вопроса. Лицо начальника сперва побагровело, потом как-то грустно поникло.
Другое было то, что, прочтя много книг, он убедился, что люди, разделявшие с ним одинаковые воззрения, ничего другого не подразумевали под ними и что они, ничего не объясняя, только отрицали те
вопросы, без
ответа на которые он чувствовал, что не мог жить, а старались разрешить совершенно другие, не могущие интересовать его
вопросы, как, например, о развитии организмов, о механическом объяснении души и т. п.
Вопрос для него состоял в следующем: «если я не признаю тех
ответов, которые дает христианство
на вопросы моей жизни, то какие я признаю
ответы?» И он никак не мог найти во всем арсенале своих убеждений не только каких-нибудь
ответов, но ничего похожего
на ответ.
Так что, кроме главного
вопроса, Левина мучали еще другие
вопросы: искренни ли эти люди? не притворяются ли они? или не иначе ли как-нибудь, яснее, чем он, понимают они те
ответы, которые дает наука
на занимающие его
вопросы?
На все
вопросы были прекрасно изложены
ответы, и
ответы, не подлежавшие сомнению, так как они не были произведением всегда подверженной ошибкам человеческой мысли, но все были произведением служебной деятельности.
Отчего я хотела и не сказала ему?» И в
ответ на этот
вопрос горячая краска стыда разлилась по ее лицу.
«Я искал
ответа на мой
вопрос. А
ответа на мой
вопрос не могла мне дать мысль, — она несоизмерима с
вопросом.
Ответ мне дала сама жизнь, в моем знании того, что хорошо и что дурно. А знание это я не приобрел ничем, но оно дано мне вместе со всеми, дано потому, что я ни откуда не мог взять его».
Ему казалось, что у него есть
ответ на этот
вопрос; но он не успел еще сам себе выразить его, как уже вошел в детскую.
«Уехал! Кончено!» сказала себе Анна, стоя у окна; и в
ответ на этот
вопрос впечатления мрака при потухшей свече и страшного сна, сливаясь в одно, холодным ужасом наполнили ее сердце.
Ответа не было, кроме того общего
ответа, который дает жизнь
на все самые сложные и неразрешимые
вопросы.
Ответ этот: надо жить потребностями дня, то есть забыться. Забыться сном уже нельзя, по крайней мере, до ночи, нельзя уже вернуться к той музыке, которую пели графинчики-женщины; стало быть, надо забыться сном жизни.
Раскольников, говоря это, хоть и смотрел
на Соню, но уж не заботился более: поймет она или нет. Лихорадка вполне охватила его. Он был в каком-то мрачном восторге. (Действительно, он слишком долго ни с кем не говорил!) Соня поняла, что этот мрачный катехизис [Катехизис — краткое изложение христианского вероучения в виде
вопросов и
ответов.] стал его верой и законом.
— Э-эх! Посидите, останьтесь, — упрашивал Свидригайлов, — да велите себе принести хоть чаю. Ну посидите, ну, я не буду болтать вздору, о себе то есть. Я вам что-нибудь расскажу. Ну, хотите, я вам расскажу, как меня женщина, говоря вашим слогом, «спасала»? Это будет даже
ответом на ваш первый
вопрос, потому что особа эта — ваша сестра. Можно рассказывать? Да и время убьем.
На улице было солнечно и холодно, лужи, оттаяв за день, снова покрывались ледком, хлопотал ветер, загоняя в воду перья куриц, осенние кожаные листья, кожуру лука, дергал пальто Самгина, раздувал его тревогу… И, точно в
ответ на каждый толчок ветра, являлся
вопрос...
На этот
вопрос он не нашел
ответа и задумался о том, что и прежде смущало его: вот он знает различные системы фраз, и среди них нет ни одной, внутренне сродной ему.
«А — что бы я сказал
на месте царя?» — спросил себя Самгин и пошел быстрее. Он не искал
ответа на свой
вопрос, почувствовав себя смущенным догадкой о возможности своего сродства с царем.
Бездействующий разум не требовал и не воскрешал никаких других слов. В этом состоянии внутренней немоты Клим Самгин перешел в свою комнату, открыл окно и сел, глядя в сырую тьму сада, прислушиваясь, как стучит и посвистывает двухсложное словечко. Туманно подумалось, что, вероятно, вот в таком состоянии угнетения бессмыслицей земские начальники сходят с ума. С какой целью Дронов рассказал о земских начальниках? Почему он, почти всегда, рассказывает какие-то дикие анекдоты?
Ответов на эти
вопросы он не искал.
На этот
вопрос он не стал искать
ответа, ибо, впервые откровенно признав ее власть, смутился.
Ответа на этот
вопрос он не стал искать, сознавая, что
ответ потребовал бы от него действия, для которого он не имеет силы. Ускорив шаг, он повернул за угол.
Слуга принес вино и помог Самгину не ответить
на вопрос, да Попов и не ждал
ответа, продолжая...
Во всех этих людях, несмотря
на их внешнее различие, Самгин почувствовал нечто единое и раздражающее. Раздражали они грубоватостью и дерзостью
вопросов, малограмотностью, одобрительными усмешечками в
ответ на речи Маракуева. В каждом из них Самгин замечал нечто анекдотическое, и, наконец, они вызывали впечатление людей, уже оторванных от нормальной жизни, равнодушно отказавшихся от всего, во что должны бы веровать, во что веруют миллионы таких, как они.
У него неожиданно возник — точно подкрался откуда-то из темного уголка мозга —
вопрос: чего хотела Марина, крикнув ему: «Ох, да иди, что ли!» Хотела она, чтобы он ушел, или — чтоб остался с нею? Прямого
ответа на этот
вопрос он не искал, понимая, что, если Марина захочет, — она заставит быть ее любовником. Завтра же заставит. И тут он снова унизительно видел себя рядом с нею пред зеркалом.
О себе он наговорил чепухи, а
на вопрос о революции строго ответил, что об этом не говорят с женщиной в постели, и ему показалось, что
ответ этот еще выше поднял его в глазах Бланш.
—
На все
вопросы, Самгин, есть только два
ответа: да и нет. Вы, кажется, хотите придумать третий? Это — желание большинства людей, но до сего дня никому еще не удавалось осуществить его.
—
Вопросы,
на которые у нас нет иных
ответов, кроме книжных, — пренебрежительно закончила Марина его фразу.
Он тотчас увидел, что ее смешить уже нельзя: часто взглядом и несимметрично лежащими одна над другой бровями со складкой
на лбу она выслушает смешную выходку и не улыбнется, продолжает молча глядеть
на него, как будто с упреком в легкомыслии или с нетерпением, или вдруг, вместо
ответа на шутку, сделает глубокий
вопрос и сопровождает его таким настойчивым взглядом, что ему станет совестно за небрежный, пустой разговор.
— Я вам сказал, что с вами было и даже что будет, Ольга Сергевна, — заключил он. — А вы мне ничего не скажете в
ответ на мой
вопрос, который не дали кончить?
Если Ольге приходилось иногда раздумываться над Обломовым, над своей любовью к нему, если от этой любви оставалось праздное время и праздное место в сердце, если
вопросы ее не все находили полный и всегда готовый
ответ в его голове и воля его молчала
на призыв ее воли, и
на ее бодрость и трепетанье жизни он отвечал только неподвижно-страстным взглядом, — она впадала в тягостную задумчивость: что-то холодное, как змея, вползало в сердце, отрезвляло ее от мечты, и теплый, сказочный мир любви превращался в какой-то осенний день, когда все предметы кажутся в сером цвете.
Он замолчал, озадаченный этим «зачем». Тут был весь
ответ на его
вопрос о надеждах
на «генеральство». И довольно бы, не спрашивать бы ему дальше, а он спрашивал!
Его поглотили соображения о том, что письмо это было
ответом на его
вопрос: рада ли она его отъезду! Ему теперь дела не было, будет ли от этого хорошо Вере или нет, что он уедет, и ему не хотелось уже приносить этой «жертвы».
Марфеньку кое-как успокоили
ответами на некоторые
вопросы. Другие обошли молчанием.
— Позвольте не отвечать
на этот
вопрос, а спросить вас: скажете вы что-нибудь в
ответ?
Наконец он решил подойти стороной: нельзя ли ему самому угадать что-нибудь из ее
ответов на некоторые прежние свои
вопросы, поймать имя, остановить ее
на нем и облегчить ей признание, которое самой ей сделать, по-видимому, было трудно, хотя и хотелось, и даже обещала она сделать, да не может.
— В вашем
вопросе есть и
ответ: «жило», — сказали вы, и — отжило, прибавлю я. А эти, — он указал
на улицу, — живут! Как живут — рассказать этого нельзя, кузина. Это значит рассказать вам жизнь вообще, и современную в особенности. Я вот сколько времени рассказываю вам всячески: в спорах, в примерах, читаю… а все не расскажу.
И вот тут произошло нечто самое ужасное изо всего, что случилось во весь день… даже из всей моей жизни: князь отрекся. Я видел, как он пожал плечами и в
ответ на сыпавшиеся
вопросы резко и ясно выговорил...
Расставаясь, и, может быть, надолго, я бы очень хотел от вас же получить
ответ и еще
на вопрос: неужели в целые эти двадцать лет вы не могли подействовать
на предрассудки моей матери, а теперь так даже и сестры, настолько, чтоб рассеять своим цивилизующим влиянием первоначальный мрак окружавшей ее среды?
Я не сейчас ведь
ответа прошу: я знаю, что
на такие
вопросы нельзя давать
ответа тотчас же…
Кухарка с самого начала объявила суду, что хочет штраф деньгами, «а то барыню как посадят, кому ж я готовить-то буду?»
На вопросы судьи Татьяна Павловна отвечала с великим высокомерием, не удостоивая даже оправдываться; напротив, заключила словами: «Прибила и еще прибью», за что немедленно была оштрафована за дерзкие
ответы суду тремя рублями.
Чиновник переводил мой
вопрос на ответ тагала — «нет». «Их так немного делают, что в магазин они и не поступают», — сказал он.
Баниосы тоже, за исключением некоторых, Бабы-Городзаймона, Самбро, не лучше: один скажет свой
вопрос или
ответ и потом сонно зевает по сторонам, пока переводчик передает. Разве ученье, внезапный шум
на палубе или что-нибудь подобное разбудит их внимание: они вытаращат глаза, навострят уши, а потом опять впадают в апатию. И музыка перестала шевелить их. Нет оживленного взгляда, смелого выражения, живого любопытства, бойкости — всего, чем так сознательно владеет европеец.
В бумаге заключалось согласие горочью принять письмо. Только было,
на вопрос адмирала, я разинул рот отвечать, как губернатор взял другую бумагу, таким же порядком прочел ее; тот же старик, секретарь, взял и передал ее, с теми же церемониями, Кичибе. В этой второй бумаге сказано было, что «письмо будет принято, но что скорого
ответа на него быть не может».
Все кажется, что среди тишины зреет в природе дума, огненные глаза сверкают сверху так выразительно и умно, внезапный, тихий всплеск воды как будто промолвился
ответом на чей-то
вопрос; все кажется, что среди тишины и живой, теплой мглы раздастся какой-нибудь таинственный и торжественный голос.
Такое состояние духа очень наивно, но верно выразила мне одна француженка, во Франции,
на морском берегу, во время сильнейшей грозы, в своем
ответе на мой
вопрос, любит ли она грозу? «Oh, monsieur, c’est ma passion, — восторженно сказала она, — mais… pendant l’orage je suis toujours mal а mon aise!» [«О сударь, это моя страсть.. но… во время грозы мне всегда не по себе!» — фр.]
Оппер-баниос Ойе-Саброски захохотал, частью от удовольствия, частью от глупости, опять увидя всех нас. Кичибе по-прежнему приседал, кряхтел и заливался истерическим смехом, передавая нам просьбу нагасакского губернатора не подъезжать
на шлюпках к батареям. Он также,
на вопрос наш, не имеет ли губернатор объявить нам чего-нибудь от своего начальства, сказал, что «из Едо…
ответа… nicht erhalten, не получено».
На эти
вопросы пока нет
ответа — так мало еще европейцы сделали успеха в цивилизации страны, или, лучше сказать, так мало страна покоряется соединенным усилиям ума, воли и оружия.
В Новый год, вечером, когда у нас все уже легли, приехали два чиновника от полномочных, с двумя второстепенными переводчиками, Сьозой и Льодой, и привезли
ответ на два
вопроса. К. Н. Посьет спал; я ходил по палубе и встретил их. В бумаге сказано было, что полномочные теперь не могут отвечать
на предложенные им
вопросы, потому что у них есть
ответ верховного совета
на письмо из России и что, по прочтении его, адмиралу, может быть,
ответы на эти
вопросы и не понадобятся. Нечего делать, надо было подождать.
«Куда?» — мелькнул у меня
вопрос в голове, а за ним и
ответ: «
На круглую софу».
Все были в восторге, когда мы объявили, что покидаем Нагасаки; только Кичибе был ни скучнее, ни веселее других. Он переводил
вопросы и
ответы, сам ничего не спрашивая и не интересуясь ничем. Он как-то сказал
на вопрос Посьета, почему он не учится английскому языку, что жалеет, зачем выучился и по-голландски. «Отчего?» — «Я люблю, — говорит, — ничего не делать, лежать
на боку».
Вдруг, когда он стал объяснять, почему скоро нельзя получить
ответа из Едо, приводя, между причинами, расстояние, адмирал сделал ему самый простой и естественный
вопрос: «А если мы сами пойдем в Едо морем
на своих судах: дело значительно ускорится?
Хотел он еще разъяснить им, что если они
на поставленный
вопрос дадут
ответ утвердительный, то этим
ответом они признают всё то, что поставлено в
вопросе, и что если они не признают всего, что поставлено в
вопросе, то должны оговорить то, чего не признают.
Вспоминая о Масловой, о решении Сената и о том, что он всё-таки решил ехать за нею, о своем отказе от права
на землю, ему вдруг, как
ответ на эти
вопросы, представилось лицо Mariette, ее вздох и взгляд, когда она сказала: «когда я вас увижу опять?», и ее улыбка, — с такого ясностью, что он как будто видел ее, и сам улыбнулся.